Франческо Фьеравино Мальтезе. Вторая половина XVII в

Покой, как состояние материи и духа, для культуры барокко недоступен. Разумеется, о покое помнят, его, возможно, жаждут, однако не обретают. Даже предметный мир несет на себе печать всеобщего движения или изменчивого динамического равновесия. В «Натюрморте с автопортретом» Франческо Фьеравино Мальтезе поднятый парчовый полог нависает тяжелой драпировкой, в прихотливых складках которой ритмично чередуются свет и тень. В нижней части картины аналогичное движение формы и света передает ковер. Между неспокойными массами полога и ковра – узкая полоса пространства относительного покоя. Здесь все предметы, за исключением зеркала, лежат. На ковре – скрипка и блюдо, на блюде – сосуд для духо́в. Их «падшее» положение, хотя и отражает общую динамику, все же пока стабильно.Итак, перед нами легко узнаваемый набор предметов, который наблюдал и писал Франческо Мальтезе в своей римской студии между 1650 и 1680 годами. Сложнее или почти невозможно, установить, что сообщил, когда–то отобрав эти предметы, художник. XVII век – все еще век символов, и натюрморт – такое же высказывание о человеческой судьбе, как любой другой жанр.

Возможно, все эти вещи говорят о торжестве человека, познающего окружающий мир. Человек, как кажется, в этом много преуспел. Во–первых, он обладает умением изготавливать и использовать предметы. Во–вторых, он способен их описывать и изображать. И, в–третьих, – в них заключено свидетельство человека о способности к конкретному и абстрактному (отвлеченному), т.е. высшему, типам мышления. Например, музыка, исполняемая на скрипке.С некоторым допущением те же предметы могут служить аллегорией пяти человеческих чувств. Натуралистично выписанный ковер – осязания, благовонный флакон – обоняния, блюдо со съеденной (и потому невидимой) пищей – вкуса, скрипка – слуха и, наконец, зеркало – зрения.

Однако вполне приемлемо и иное прочтение. Отражение в зеркале преходяще, звуки скрипки, едва возникнув, гаснут, духи́ испаряются. Подвязанный полог упадет и, покрыв все, погрузит в неизвестность. Так проступает идея скоротечности и тщеты жизни. Это впечатление еще больше усилится, если мы сможем разглядеть на колбе флакона отражение человека. Хрупкая, напоминающая пузырь, стеклянная колба с фигуркой соответствует очень характерной для XVII века сентенции «Homo bulla», т.е. «Человек – пузырь», очевидно, содержащей нерадостное напоминание. Самый оптимистичный вариант в этом контексте подразумевает, что краткая жизнь человека компенсируется вечностью искусства.

Что-то близкое к этому, кажется, подразумевал Франческо Мальтезе, когда изобразил себя в зеркале. Согласно законам построения «Натюрморта с автопортретом» зритель вынужден стать перед ним в нескольких шагах по центру. При этом в зеркале, расположенном фронтально и справа на картине, ему откроется отражение автора – Франческо Фьеравино, что, означает, что еще правее, во внешнем «некартинном» пространстве незримо находится сам автор и, по–видимому, наблюдает в зеркальной плоскости зрителя.Так итальянский художник задал алгоритм собственного воскрешения, которое столько же пугает, сколько и увлекает.